Выискиваешь самое смешное. Да, кажется, и страшного-то ничего не было: все представляется веселым и простым.

В такой момент не думаешь ни о какой опасности, не думаешь о том, что и до лагеря-то еще надо дойти и по пути может встретиться немало опасностей. Забываешь, что находишься во вражеской тылу!

После того как мы с Миколой основательно разобрали все перипетии этой ночи и утра, как-то само собой получилось что Микола стал рассказывать о себе.

Кажется, это началось с того, что я спросил:

— А ты давно партизанишь?

— Месяца два, как у загони.

— А что ты делал до того, как попал в отряд?

— А у Ниметчине був. Як прийшлы до нас нимци — мене и забралы. С початку на фольварку робыл у хозяина. Потим утик — пиймали.

— Ну?

— Ну спросилы — чого утекал? Колы б сказал, шо до дому хотив, назад бы повернулы. А сказав правду, що хозяин мой — кат, чуть что, в палки, да и не кормит зовсим… Ну мени плетюганов дали и в лагерь, в Эссен, на заводе робыть… Я знов утик. Аж до Польши добрался… ІИйсты, раз зашел попросить — на жандарма наскочил!.. А вернули назад?

— Судили. Засадили в тюрьму во Франкфурте-на-Майне. Почали на работы гонять

— я знов утикать. Теперь-то уж умный був. В села и носу не казав…

— А как же ты кормился?

— Лис вин прокормит! Где ягоды, где грибы. Где травка…

Ты ж городской, не знаешь. А я в лису завжи сыт буду…

Помню, меня поразил рассказ Миколы. Глядя на его небольшую легонькую фигуру, я никак не мог представить, откуда нашлась у него сила воли трижды бежать из-под стражи, одному,

без оружия пересечь всю Германию, Польшу и Чехословакию, перевалить Высокие Татры, переправиться через Эльбу., Вислу, Буг…

С этого дня стал Микола моим постоянным спуетником. Вместе с ним мы поставили не один десяток мин на железной дороге Ковель — Сарны от Чарторыйска до Повурска, на которых нашли свой конец, так и не дойдя до фронта, много гитлеровских эшелонов с войсками и техникой…

В бою с немецким патрулем Микола обзавелся собственной винтовкой и пистолетом, оделся в немецкие офицерские сапоги, шинель и китель, на которых согласно партизанской моде оставил без заплат дыры от пуль, поразивших прежнего его владельца.

Словом, стал настоящим партизанским диверсантом. И только одна его мечта не сбылась — собственными руками поставить мнину…