Евдокимов оглянулся, увидел бригадира, идущего к станции! Выплюнул в угол сигарету и торопливо завернул еду:

— Отложим пока! Ну его…

Разговор о свадьбе, о Наташе, о будущем был приятен Женька, с удовольствием отвечал на вопросы Трофимыча. В последние дни Женька постоянно думал о предстоящих в жизни изменениях и с радостью ожидал их, несмотря на шутки приятелей. И сейчас, машинально принимая ведра, он вспоминал Наташу.

Наташа работала плиточницей. Сегодня она укладывала плитку на втором этаже компрессорной станции. Через час будет обеденный перерыв, и они снова встретятся в столовой.

Думы его прервал крик Вити Кулинича:

— Пожар! Пожар!

Женька испугался. Ему показалось, что Наташе грозит какая-то опасность. Он, еще не понимая, в чем дело, что горит, бросился к лестнице.

— Пожар! Склад горит!

— Какой склад?! Чего ты орешь?!

— Наш склад! Наш! — крикнул Витя и побежал к компрессорной.

Женька выбрался наверх и бросился за ним. Из бытовки в форточку валил густой черный дым. Когда Селезнев влетел в коридор станции, возле двери бытовки суетились два бетонщика. Они пытались сбить замок. Женька выхватил ключ из-под двери, открыл

и первым ворвался в комнату. Там было темно от дыма. Возле стены полыхало.

Женька разбил окно и, задыхаясь от дыма, стал выбрасывать бризол на улицу. Рабочие вслед за ним бросились тушить огонь.

В окно и коридор полетели горящие рулоны. «Евдокимов вытаскивал рулоны из самого огня, топтал ногами, сбивая пламя, бежал к окну, глотнув чистого воздуха, снова бросался к огню. В суматохе никто не заметил, как языки пламени стали лизать баллон с кислородом. Потом кто-то увидел и заорал:

— Баллон! Сейчас баллон с кислородом рванет!

Люди бросились к двери. Кто-то выпрыгнул в окно. Рабочие бежали от компрессорной, увлекая за собой и тех, кто спешил им на помощь.

— В траншею! Все в траншею! — кричал бригадир.

Рабочие один за другим сыпались вниз. Потом стали осторожно выглядывать из траншеи. Из разбитого окна валил густой черный дым. Возле стены дымились рулоны толя и бризола.

— Эх и рванет сейчас! Полкомпрессорной развалит,-с горечью произнес Трофимыч.

— Сколько труда пропадет!

Евдокимов, тяжело дыша, привалился плечом к глинистой стене. Волосы его, выбивавшиеся из-под кепки, остатки бровей и ресниц и кожа на руке горела.