Сухенко лениво улыбался. Он уже привык к тузовским шуткам. Сашка Сухенко любил Туза, да и было за что.

Давно, еще в первые месяцы службы, Туз оказал ему услугу, о которой оба вспоминают неохотно, но знают о ней все в полку и даже песню сложили…

Были обычные учсбно-тронировочные прыжки. Славка Туз весело парил, удобно усевшнсь в подвесной системе, осматривался…

Взглянул вверх и увидел, что прямо на него падает человек, купол парашюта которого перехлёстнут стропой, отчего он сложился вдвое, пропуская мимо воздушный поток. Секунда, и… обалдевший от ужаса Сухенко, а это был он, на бешеной скорости вонзился в купол Туза, раздирая карабинами парашютный шелк, путая стропы в бесполезный на высоте 800 метров безжизненный узел.

«Вот и вышел весь твой козырь, гвардеец Туз!..›› — И мелькнула мысль, но руки, крепкие руки бывшего одесского грузчика, так любившего жизнь, знали свое дело, они словно за жизнь судорожно хватались за стропы, обжигающие ладони. «Держись, земеля!..» — крикнул Славка, а правая рука его уже рванула кольцо запасного парашюта…

— и с ветром поспорив,

болел на просторе

одни парашют на двоих…

— пели потом о них в полку. Так они познакомились. И сейчас сидели, ощущая, как приятно щекочет ступни вода, думая о своем…

— Первая рота, строиться в баню! Командирам отделений сдать старшине белье.

— Банька, это хорошо, не так ли, пан Сухенко?

— Авже ж,— глубокомысленно изрёк тот.— Зараз я тэбэ намылю, козаче.

— Ну, пошли.— Туз надел сапоги и притопнул, оправил ремень.— Смоем с себя пыль пампасов. Легкого нам пару…

…Возле бани на бревнышке рядком сидели десантники. Дул горячий ветер, хлеставший в лицо мелким раскаленным песком.

— Черт бы его побрал, этот ветер! — ругался Кошкин.-~ Второй год службы кончаю, а все привыкнуть не могу! До самых

портянок песком пропитался.

. — Знаешь, как называется этот ветер? — спросил Саидов.

— Басмач, наверное…— включился в разговор Туз.

Саидов криво усмехнулся:

— Нет, этот ветер в наших краях называют «афганец››…