Сухенко лениво улыбался. Он уже привык к тузовским шуткам. Сашка Сухенко любил Туза, да и было за что.
Давно, еще в первые месяцы службы, Туз оказал ему услугу, о которой оба вспоминают неохотно, но знают о ней все в полку и даже песню сложили…
Были обычные учсбно-тронировочные прыжки. Славка Туз весело парил, удобно усевшнсь в подвесной системе, осматривался…
Взглянул вверх и увидел, что прямо на него падает человек, купол парашюта которого перехлёстнут стропой, отчего он сложился вдвое, пропуская мимо воздушный поток. Секунда, и… обалдевший от ужаса Сухенко, а это был он, на бешеной скорости вонзился в купол Туза, раздирая карабинами парашютный шелк, путая стропы в бесполезный на высоте 800 метров безжизненный узел.
«Вот и вышел весь твой козырь, гвардеец Туз!..›› — И мелькнула мысль, но руки, крепкие руки бывшего одесского грузчика, так любившего жизнь, знали свое дело, они словно за жизнь судорожно хватались за стропы, обжигающие ладони. «Держись, земеля!..» — крикнул Славка, а правая рука его уже рванула кольцо запасного парашюта…
— и с ветром поспорив,
болел на просторе
одни парашют на двоих…
— пели потом о них в полку. Так они познакомились. И сейчас сидели, ощущая, как приятно щекочет ступни вода, думая о своем…
— Первая рота, строиться в баню! Командирам отделений сдать старшине белье.
— Банька, это хорошо, не так ли, пан Сухенко?
— Авже ж,— глубокомысленно изрёк тот.— Зараз я тэбэ намылю, козаче.
— Ну, пошли.— Туз надел сапоги и притопнул, оправил ремень.— Смоем с себя пыль пампасов. Легкого нам пару…
…Возле бани на бревнышке рядком сидели десантники. Дул горячий ветер, хлеставший в лицо мелким раскаленным песком.
— Черт бы его побрал, этот ветер! — ругался Кошкин.-~ Второй год службы кончаю, а все привыкнуть не могу! До самых
портянок песком пропитался.
. — Знаешь, как называется этот ветер? — спросил Саидов.
— Басмач, наверное…— включился в разговор Туз.
Саидов криво усмехнулся:
— Нет, этот ветер в наших краях называют «афганец››…